Фанфикс.ру rain_dog - Летучий корабль

И я рассказываю ему про экономику, про университет… и про магию. Это он и так знает.

- А с пиратом как?

Сэр Энтони, наконец, задает вопрос, который, насколько я понимаю, был готов вырваться у него еще в самом начале нашего разговора. Мне не хочется говорить с ним о Северусе, но хоть что-то сказать придется, потому что, учитывая всю предысторию наших отношений с пиратским капитаном, Нотт старший может напридумывать себе бог знает что.

- Все хорошо, сэр Энтони, правда.

- Рад, что свалился ему под колеса?

- Рад.

А потом мой азкабанский друг все же предлагает мне показаться народу, уверяя, что Лиз и Тео, узнавшие о том, что я жив, приблизительно в одно время с лордом Довиллем, будут рады меня видеть. И еще он хочет представить меня жене. Ну и вообще сэр Энтони не очень склонен слушать мои возражения, так что я сдаюсь и все-таки оказываюсь с ним внизу, вытирая о шорты ладони, ставшие вмиг влажными от … еще скажи страха. Да, черт побери, мне страшно! Страшно даже заглянуть в тот мир, из которого я бежал, хотя бы одним глазком, страшно прочесть сейчас в глазах Тео, что оказался слабаком, страшно посмотреть в глаза оплакавшей меня Лиз. Я так и застываю на нижней ступеньке лестницы, но Нотт старший неуклонно тащит меня вперед.

Я даже не успеваю пробормотать заранее заготовленные «простите, извините, я не хотел» — а Лиз с Тео уже бросаются ко мне, обнимают, смеются, а из того, что они говорят мне, я явственно могу разобрать два слова — «дурак» и «покойник».

Мы рассаживаемся на диванах в гостиной, я будто случайно оказываюсь рядом с Северусом, и почему-то думаю, что это впервые, когда все, присутствующие здесь, видят нас рядом. Нет, не просто рядом, а вместе. Меня представляют миссис Нотт, которая оказывается миловидной дамой средних лет с мягкими чертами лица и кроткими понимающими глазами. Видимо, пират уже успел вкратце просветить гостей об обстоятельствах моего появления у него на вилле, потому что ко мне не лезут с расспросами. Даже наоборот, кажется, они решили дать мне возможность тихо отсидеться, потому что Северус и Лиз деловито и обстоятельно обсуждают предстоящую выставку, а старшие Нотты задают мне ни к чему не обязывающие вопросы о том, что им стоит посмотреть в Дубровнике. И я как-то постепенно расслабляюсь, перестаю опасаться упреков и укоризненных взглядов, которых нет. Все получается как-то просто, будто я и не исчезал никуда, а взял и уехал в далекую страну, позабыв предупредить друзей, но вот теперь все выяснилось — и они рады видеть меня в добром здравии.

А потом наступает время укладывать спать младенца, ведь в нежном возрасте Фионы дневной сон — это святое, Северус провожает молодых родителей в одну из комнат на первом этаже, а, когда он возвращается, Маргарет Нотт вдруг неожиданно говорит мне:

- Гарри, если Вы не против, я бы хотела посмотреть, что с Вами. Я понимаю, Вы меня совсем не знаете…

И я у меня внутри словно мгновенно сжимается пружина — нет, какое право они имеют лезть в мою жизнь? Какое им всем до меня дело? Или по-прежнему хотят видеть меня великим магом? Что бы там ни говорил пират, что ему все равно — разве можно меня вот такого показать людям, с которыми он общается? Не магглам. И опять …кому я такой нужен?

- Сынок, — удивленно говорит мне сэр Энтони, — что такое? Не хочешь быть магом — ну и черт с ним! Вот Лиз — живет себе и не тужит.

- Хорошо, давайте.

Я соглашаюсь, понимая, что мой протест выглядит сейчас просто абсурдно. Да и потом все, что было за эти дни — визиты Сэмюэля, поездка в клинику на обследование… Я, наверное, уже привык, что все кругом так деятельно хотят мне помочь. Я сдаюсь, и мы втроем — Маргарет, я и Северус — тоже покидаем гостиную. И я злюсь на пирата, злюсь на свою сговорчивость… Делайте со мной, что хотите: хотите вытащить к гостям — пожалуйста, показать колдомедику — кто бы возражал! Нет, это все из-за этой магии. Просто признайся — ты чувствуешь себя неполноценным без нее, не таким, как все. Ты поэтому прятался — не оттого, что тебе стыдно, с этим как-нибудь справился бы. А вот то, что кто-то будет говорить за твоей спиной: «Да, жаль, Поттер потерял магию… А какой был! А ведь мог бы…» — вот это невыносимо.

— Гарри, присядьте, — говорит мне Маргарет своим напевным ласковым голосом, и я подчиняюсь.

Я прикрываю глаза, вслушиваясь в речитатив ее заклинания, чувствую легкое дуновение, когда она проводит палочкой рядом с моим лицом — просто движение воздуха, ничего более. А потом ее легкая мягкая ладонь ложится мне на лоб, смещается вниз и останавливается в районе солнечного сплетения. И через несколько секунд ее пальцы касаются моих век.

- Гарри, милый, — я слышу улыбку в ее голосе и открываю глаза. — Нет никакой потери магии, могу сказать Вам это совершенно однозначно.

- Скажите ему, Маргарет, — откликается пират, — мне он не верит.

- Я ничего не чувствую, — повторяю я то, что говорил, кажется, уже миллион раз.

- Вы сами ее блокируете. Вы не хотели больше быть магом, Гарри?

- Я хотел уйти из магического мира, мне казалось, это что-то, не нужное мне больше. Но так, чтобы сознательно хотеть лишиться магических способностей — такого не было.

- Магия казалась Вам помехой в Вашей дальнейшей жизни? — продолжает спрашивать она.

- Да, пожалуй. И что мне теперь делать?

- Ничего, — спокойно отвечает она. — Просто живите, как живете. Конечно, я могла бы сказать, что Вам стоит оставить маггловские занятия, не соприкасаться с техникой, но… боюсь, Вы не последуете моему совету.

- То есть если я все брошу, магия вернется?

- Она никуда не исчезала, Гарри. А если Вы все бросите, чем Вы будете заниматься? Я не стала бы требовать ничего подобного. К тому же, следование традициям магического мира и отказ от маггловской жизни — это не главное.

- А что тогда?

- Вы хотите вернуть силу, которой могли управлять?

- Что значит «вернуть силу», миссис Нотт? Я не хочу ничем управлять. Я лишь хочу избавиться от пустоты, которая появилась после ухода магии.

- Расскажите мне, как и когда это произошло.

И я впервые со времени того злополучного письма рассказываю свою нехитрую историю, на этот раз при Северусе. Маргарет что-то уточняет, а потом неожиданно говорит:

- Знаете, Гарри, я думаю, все восстановится само собой. Только не думайте об этом. Забудьте о том, что Вы потеряли — путешествуйте, учитесь, не прячьтесь от мира, не загоняйте себя в рамки, которые сами себе придумали. Я не хочу ничего обещать, но, думаю, через некоторое время Вам вновь предстоит выбирать себе палочку, как хогвартскому первокурснику.

Она вновь улыбается мне одной из тех улыбок, которые почему-то всегда имеются в запасе у колдомедиков — обнадеживающей, обещающей, и не факт, что адресованной лично мне. Я удаляюсь к гостям, а вот Северуса она почему-то задерживает.

- Залечила тебя моя ведьма? — насмешливо спрашивает старший Нотт, пытаясь угостить меня вином. Но я ограничиваюсь сигаретой.

И я еще какое-то время остаюсь внизу с гостями, но смысл того, что они говорят, все меньше доходит до меня — я воспринимаю только многоголосье, интонации.

- Иди отдохни, — тихо говорит мне Северус, заметив, что я все чаще прислоняю голову к диванной подушке. — Для первого раза более чем достаточно.

А уже оказавшись со мной наверху, он добавляет:

- Я чуть попозже пришлю к тебе Тео и Лиз, если хочешь. Тебе не стоило так долго сидеть с гостями. Но то, что ты решился вылезти из норы — это хорошо.

Честно говоря, на тот момент я уже так устал, что позабыл даже о тех злых мыслях, терзавших меня, когда Маргарет предложила мне свою помощь. Пират, кажется, собирается вести всю честную компанию осматривать окрестные виллы, а я почти мгновенно засыпаю, может быть, умиротворенный их приветливостью и так и никуда не ушедшей симпатией ко мне. Или обещаниями Маргарет…

А когда солнце начинает приближаться к кромке моря, мы с Лиз и Тео усаживаемся в плетеные (да-да, почти такие же!) кресла на балконе второго этажа с блюдом, наполненным дольками арбузов, дынь, фигами, виноградом и устраиваем себе вечер воспоминаний о совсем другом лете: сбывшемся или нет — сейчас так сразу и не скажешь. Был я или не был частью того пиратского братства? Наверное, все-таки был, потому что в наших словах шелестят кроны пальм, а их резкие тени ложатся на остывающий морской песок.

- Ну, гости дорогие, пора и честь знать, — наконец громогласно возглашает снизу сэр Энтони.

И вновь объятия, прощания. Теперь с меня берут слово явиться на открытие выставки, я соглашаюсь. Гул их голосов стихает, с улицы до меня доносится звук отъезжающего автомобиля. И, наконец, воцаряется тишина.

- Хочешь, посидим у моря? — спрашивает меня вернувшийся пират.

И я соглашаюсь. Потому что он — единственный человек, которого мне не доставало в круговерти этого шумного и сумбурного дня. Потому что только его — всегда мало.